Иран

Девушка продавец туров в иранском городе Язд спросила меня: «У Ирана такие сложные отношения с Западом и такая крепкая дружба с русскими. Почему же к нам приезжает так много туристов из Европы, но почти не приезжают из России?»

Я ответил, что русские путают Иран и Ирак.

Принято считать, что Иран и Ирак путают только американцы, когда отправляют воевать свою армию. На самом деле у американцев давно есть GPS, и названия стран им в принципе и не нужны.

Зато в России почти все уверены, что в Иране война, разрушения, Исламское государство и рабство. Даже мои друзья провожали меня в Иран как в последний путь, едва не заказали службу в церкви.

В реальности же война и теракты идут в Ираке, а Иран настолько невероятно безопасен, что можно даже ночью спокойно гулять с камерой.

Иран — это бывшая Персия. Так называлась страна до 1935 года, это слово вовсе не взято откуда-то из античности. А вот титул «принц» в отношении персидских вождей никогда не использовался. Поэтому правильно называть компьютерную игру не «Принц Персии», а «Шах Ирана».

Так вот, Персия — совершенно самостоятельное явление, которое ничего общего не имеет ни с арабами, ни с остальным Ближним Востоком.

Язык

Многие уверены, что в Иране говорят на арабском. На самом деле на арабском здесь только пишут, а говорят на персидском. Это совершенно разные языки с почти одинаковым алфавитом. Примерно как английский и французский: буквы те же, но язык совсем разный.

Арабский алфавит в Иране использовали не всегда. Сначала в Персии писали на древнеперсидском языке при помощи клинописи. Надписи -5 века прекрасно сохранились на стенах Персеполиса.

Затем на смену пришел среднеиранский язык с его плавными закорючками, а потом в 7 веке Персию завоевал Арабский халифат и выпилил половину персидской культуры, установив в Иране ислам.

В вопросе языка арабы оказались славными малыми. Поняв, что полная локализация Персии провалилась, ребята решили оставить персидский язык в покое, но все-таки пересадили его на арабский алфавит. Для этого пришлось даже добавить 4 новые буквы. Одна из них — буква «п», без которой берсам было бы совсем блохо.

Персы быстро освоили новый алфавит и даже придумали собственную систему рисования из букв — куфическое письмо. Правда, его придумали в Ираке, но какая разница, это же одна страна. Главное, что родилась уникальная система квадратной каллиграфии!

Вот, смотрите. Возьмем пару арабских букв и представим, что нам нужно выложить их плиткой на полу в каком-нибудь дворце. Плавные буквы мы выложить не можем, потому что плитка квадратная. А что можем? Выложить буквы пикселями!

Теперь соединим буквы в слова.

Затем как-нибудь хитро закрутим, чтобы нельзя было прочесть без сканера QR-кодов.

А теперь напишем слов побольше и пустим по периметру мечети. Читатель, посмотрите на колонны. Думаете, это орнамент? Ха-ха! Это текст молитв из Корана.

Совершенно невероятно, что никто не догадался сделать куфический тетрис.

Религия и культура

Персидский фольклор отличается особым психоделическим налетом, от которого мозги вскипают почище чем от ЛСД.

Например, легенда о Симурге. Птицы отправляются на поиски своего царя Симурга. Преодолевают семь долин: поиска, любви, познания, отрешения, единения, удивления и уничтожения. В самом конце испытаний их остается всего 30. Тогда они открывают персидский толковый словарь и узнают, что «си мург» означает «тридцать птиц», а сами птицы все вместе и есть их собственный король.

Эта легенда используется как присказка к мировому правительству. Пока люди ищут тайного властителя мира, они забывают, что все вместе они и есть то, что управляет миром.

Симург — одна небольшая сказка из огромного сборника персидского писателя Фирдоуси. Читатель что-нибудь слышал о нем? А ведь его эпическая книга царей «Шахнаме» — самая большая поэма в мире, которая в два раза превосходит гомеровские Илиаду и Одиссею.

С такой мощной культурой Иран никогда бы не стал мусульманским, если бы ему не помогли арабы. В Иране всегда была своя теплая ламповая религия — зороастризм, со своим пророком Заратустрой. Весьма травоядная религия за все хорошее против всего плохого. Духов в зороастризме изображали в виде мужика с крыльями, а у бога даже было имя и фамилия — Ахура Мазда.

Каким-то психически самобытным Иран остается и сейчас. Например, иранцы вместо «спасибо» на полном серьезе говорят французское «мерси».

В Ширазе остатки светской интеллигенции собираются по вечерам на могиле писателя Саади и ораторски читают его стихи. Однажды ко мне подошел иранец и спросил, откуда я. Узнав, что я из России, он начал наперебой перечислять мне русских писателей: Pushkin, Dostoyevsky, Tolstoy. В ответ я только и смог промямлить: «Эээ… Саади?» — на меня махнули рукой.

Иран действительно очень культурен. Духовенство уже не давит так сильно на персидскую культуру, как это было в первые годы исламской революции. Когда революция решила разрушить старый персидский мир до основания, имя Фирдоуси запрещено было даже произносить. Теперь в его честь называют улицы.

С другой стороны, лайтовая версия ислама, принятая в Иране, разрешает изображать людей и животных. Поэтому мы имеем богатую персидскую живопись, в отличие от стран Аравии, где даже манекены в бутиках стоят без головы.

В отличие от все той же Саудовской Аравии, в Иране разрешены театры. Скульптура, такая как на этом театральном фасаде, просто невозможна в арабских странах — это сродни порнографии.

Разрешены в Персии и совместные развлечения: футбол и кино. Зато в Саудовской Аравии разрешено смотреть любые фильмы, только дома. В Иране же все иностранные фильмы под цензурой.

К счастью, иранский кинематограф — сногсшибателен. Здесь почти каждый фильм снимают в редком жанре «мокьюментари». Последнее творение вождя персидского кино Мани Хагиги — фильм «Приходит дракон» — хочется сравнивать с работами Феллини. Да, сюжет слишком странный, чтобы его осмыслить. Все остальное в фильме безупречно.

Ну как, можно сравнивать эту страну с Ираком?

В общем, когда арабы пришли завоевывать Персию, им было чему подивиться. Прочитали они про Симурга. Помолились они Заратустре. Посмотрели они иранские детективы. И сказали: «Не, ребята. Вот Мухаммед, вот Аллах. Дальше сами».

И персы действительно дальше сами взяли и приняли вместо стандартного суннитского ислама — шиитский.

Коротко про шиитский ислам можно сказать так. У мусульман есть очень важная фраза, которой они подтверждают свою веру: «Свидетельствую, что нет бога кроме Аллаха, и Мухаммед — посланник его». Она называется шахадой. Так вот, шииты к ней добавляют: «А еще Али — друг Аллаха».

Кажется, я в одном абзаце выразил всю суть международных отношений Ирана и Саудовской Аравии.

А чё сразу Гитлер-то?

Современная история Ирана началась в 1935 году, когда Гитлер хорошенько лизнул персидскому шаху по имени Реза Пехлеви и объявил персов прямыми потомками арийцев.

Собственно, тогда-то Персию и переименовали в Иран. Произошло это, конечно, не на пустом месте. Дело в том, что слово «иран» восходит к санскритскому названию «арийя». Поэтому «Иран» означает буквально «Страна ариев». Ну, здесь сам бог велел!

Третий Рейх долго заигрывал с Ираном. Объявлял арийцами, вел торговлю, присылал дипломатов. Машина нацистской пропаганды додумалась даже до того, чтобы объявить Гитлера двенадцатым имамом Махди, в пришествие которого верят мусульмане, особенно шииты. Дескать, Гитлер родился с зеленой каймой, является прямым потомком пророка Мухаммеда, а зовут его вообще Гейдар.

Из самого пикантного — посол Третьего Рейха в СССР Вернер фон Шуленбург одно время работал дипломатом в Иране и очень любил съездить на развалины древнего города Персеполиса.

Так вот, на входных колоннах в Персеполис, которые сохранились еще с 5 века до нашей эры, высечена памятная надпись «Граф Шуля был здесь».

В общем, хоть Персия с Гитлером только заигрывала, а в войну вступать шах не собирался, неудивительно, что в 1941 году СССР и Великобритания оккупировали Иран и свергли Резу Пехлеви. Ну, и поставили его сына. Вы не поверите, но тоже Резу Пехлеви.

Ну правда же, вот она, персидская психоделия!

Далее до окончания Второй мировой войны через Иран проходила четверть всех поставок техники, продуктов и боеприпасов по ленд-лизу из США в СССР. Неудивительно, что знаменитая конференция со Сталиным, Рузвельтом и Черчиллем прошла именно в Тегеране.

До сих пор на барахолках Тегерана можно найти россыпи советской и нацистской символики: от орденов со свастикой до советских значков.

Пехлеви

При Пехлеви жили хорошо.

Между Ираном и Россией можно найти много общего. Пехлеви — это такая иранская версия царя Николая II. Иран при шахе был теплой монархией, дружил со всем цивилизованным миром: Британией, США и даже с Израилем. Торговал нефтью, наращивал флот и армию, вмешивался в разные конфликты в соседних странах. При помощи спецслужбы САВАК жестоко наказывал и сажал в тюрьму всех несогласных с политикой шаха. В общем, занимался типичной имперской деятельностью.

При всей своей имперскости, Иран отличался довольно светской жизнью. Пехлеви II планомерно двигал страну в сторону Запада. Многие видели знаменитые фотографии «до» и «после» исламской революции, где по морским пляжам Тегерана разгуливают персидские женщины в открытых купальниках, а персидские мужчины во всем белом романтично уходят в закат, держась за ручки.

 

Конечно, хотя в старом Иране была такая свобода, страна в душе все равно оставалась глубоко религиозной, так что по пляжам на самом деле гуляла только интеллигенция. Основная масса страны добровольно надевала хиджабы.

Далее, как и в любой нормальной империи, в Иране случились огромные проблемы с землей и образованием. Это периодически постоянно вызывало недовольство персидских крестьян, поэтому в середине своего правления Пехлеви II решил провести ряд реформ, причем решил провести их строго по учебнику истории: землю раздал крестьянам, женщинам дал нормальные права, развернул индустрию, провел небольшую приватизацию с долевым участием рабочих, а еще придумал хитрую систему, при которой после школы можно было пойти не в армию, а учителем в деревню, бороться с безграмотностью. Реформы даже назывались как по методичке: «Белая революция». Типа, с намеком чтоб не случилась красная.

Реформы, разумеется, провалились. Крестьяне земли толком не получили, зато помещики от такой насильственной дележки оказались в пролете. Особенно разозлилось духовенство: мало того что персидские попы имели десятину с помещичьих земель, так еще и какие-то выскочки из городских школ стали приезжать учить в деревню всякой ереси вместо милого сердцу православного ислама.

В конечном итоге через 15 лет именно смычка помещиков и духовенства сыграет решающую роль в Исламской революции, а первые позывы начнутся уже спустя полгода после начала реформ.

На улицы иранских городов в 1963 году хлынет огромная волна демонстраций, которую Пехлеви II подавит силой. По официальным данным в результате разгона погибнет 86 человек. По версии протестующих — 15 тысяч человек. В общем, где-то так. Плюс-минус.

Виновником торжества окажется арестованный накануне духовный лидер и будущий вершитель революции — имам Хомейни.

Хомейни

Любой режим, закручивающий гайки, рано или поздно сталкивается с протестом, и тогда у режима существует два пути: либо подавлять протест и закручивать гайки дальше, либо разрешить протест и ослабить свое давление.

Забавно, что почти всегда и первое, и второе приводит к краху режима. Если режим усиливает давление, это приводит к падению экономики, террору и репрессиям, а часто и санкциям. В таком состоянии государство не может пребывать бесконечно. Рано или поздно его сметет новая волна протеста десятикратной силы, которая будет состоять уже не из мирной оппозиции, а из самых закаленных и жестоких групп, которые прошли через весь террор и лишения и готовы ответить тем же. Так зарождается терроризм.

Если же режим снижает свое давление, вторая волна приходит даже быстрее: общество еще памятует его разгул, но уже не боится.

Когда новая волна протеста поднялась, редкое правительство может выбраться из неё. В тех странах, что управляются парламентом и президентом, можно переизбрать первых лиц — и запустить все по новой. Но мы имеем дело именно с режимом, в котором выборности нет, а правительство — царский двор или кружок по интересам. Такие государства от революции может спасти только мощный фундамент. Религия, если это Саудовская Аравия, или идеология, если это Китай.

Иран не имел ни того ни другого.

С оппозицией при Пехлеви II всегда обходились жестоко. Протесты разогнали и в 1963 году, а также выгнали из страны имама Хомейни.

Закручивать гайки продолжали до победного, пока не закрутили до такой степени, что администрация США намекнула шаху, что дружбы-то можно и лишиться. Тогда в 1977 году давление режима ослабили. Далее революция развивалась стремительно.

В январе 1978 года студенты священного города Кум вышли протестовать против клеветы на имама Хомейни, где их без особых церемоний изрешетила свинцом иранская полиция.

По студентам начались поминки, которые в шиитском исламе длятся как в православии — 40 дней. Когда подошли сороковины, поминающие, хряпнув водички зам-зам и закусив кебабом, снова вышли на улицы с протестом против протеста. И снова получили люлей. И снова начались 40-дневные поминки. Когда подошли новые сороковины, поминающие поминающих и в третий раз заполнили улицы, на этот раз протестом против протеста против протеста. И — что дальше было? Правильно! Получили люлей в третий раз.

Короче говоря Иран, как никогда верный своему психоделическому культурному коду, вошел в 40-дневный поминальный цикл, который длился почти год. Если бы персидские ковры торговались на бирже, трейдеры наделали бы в штаны от такого счастья: это же полностью предсказуемый, повторяющийся пузырь длиной ровно в 40 дней!

К концу года из-за постоянных забастовок и стачек иранскую экономику парализовало. Нефть подорожала в 3 раза. Пехлеви II ввел военное положение, но было уже поздно — режиму приходил конец.

За будущее страны боролись три группы: сторонники конституции, исламисты и марксисты. Идеи коммунизма в принципе пользовались большой поддержкой в царском Иране, особенно среди интеллигенции. Поэтому многие уже были готовы свернуть шею шахскому режиму и начать строить светлое будущее.

Народные чаяния оправдались в феврале 1979 года, когда из французского города Парижа, в опломбированном самолете вернулся в Тегеран изгнанный имам Хомейни. Вернулся и провозгласил 3-миллионной толпе, что революция, о необходимости которой все время говорили большевики, не согласована.

И свернул шею сначала шахскому режиму, а потом и коммунистам, объявив «особенный, исламский путь социального развития».

Пехлеви II сбежал в женском платье в Нью-Йорк. США его приняли, но режим спасать отказались: слишком много народа пострелял.

Захват американского посольства

А зря, потому что «особенный путь» Хомейни моментально развернулся в жестокие расправы такого масштаба, что многим уже в первый год революции захотелось вернуть все как было.

Внезапно выяснилось, что революция-то исламская. Никто ж на это не рассчитывал, когда поддерживал имама. Поэтому первым делом Хомейни завернул всех женщин в лаваш хиджаб и ввел в стране шариатское право.

Затем началась борьба со всем западным. В Иране запретили продажу и просмотр иностранных фильмов и литературы. СМИ: газеты, телевидение, радио — были распущены, состав и программа были тщательно прочищены и переделаны под пропаганду исламского образа жизни.

После того, как стражи исламской революции разобрались с одеждой и телевизором, они пошли в школы и институты. Хомейни назвал университеты «центрами разврата, плодящими коммунистов» и «скопищем людей, находившихся на службе у империалистов». Преподавателей и ученых начали выгонять из вузов, арестовывать и репрессировать. Из главного университета Тегерана выперли почти 400 профессоров, которых обвинили в пособничестве режиму Пехлеви. Студентов поперли в количестве 20 тысяч. Все это, конечно, переросло в уличные столкновения. Пострадало по разным оценкам от 5 до нескольких тысяч человек. Плюс-минус, короче.

Учебную программу в школах и вузах стали перекраивать под ислам и военное дело. Переиздали все учебники по истории, из которых вычеркнули почти все, кроме истории Ирана. Аналогом диамата стало мусульманское право, аналогом Капитала — Коран. Аятолла Хомейни стал символом борьбы с царизмом и империализмом, начал развешиваться везде, где были крючки.

Изюминкой всей революции стал разгром американского посольства. Здесь режим Хомейни проявил все свое террористическое нутро. В мире происходило много революций, в которых боролись с американцами. Но только Иран дошел до открытого терроризма.

В ноябре 1979 года толпа ворвалась в консульство США в Тегеране и перевернула все вверх дном: все секретные документы, паспортно-визовые станки, сейфы, закрытые комнаты были взломаны и изъяты.

В заложники взяли 66 человек. Из них 13 человек освободили через пару недель, а остальных 52 человек освободили только спустя 444 дня, то есть через полтора года!

Мир повидал много революций, которые часто сопровождались террором. Но такого масштаба — с захватом в заложники посольства США — не было еще никогда. Определение этому может быть только одно: это был терроризм. Такой же точно терроризм, который бывает при захвате кинотеатра или самолета. Захватив посольство, Хомейни четко и однозначно объяснил миру, что из себя представляет его «особенный путь».

Бывшее посольство стоит в Тегеране до сих пор, переделанное в музей. Стены забора — все изрисованы граффити, изображающими Статую Свободы в виде черепа.

Во дворе регулярно проходит выставка свежих работ. Трампа еще не успели нарисовать, но Обама с бородой Хомейни — пожалуйста!

Разорванные земли

Захват посольства стал чертой невозврата в Иранской революции, которая запустила цепь драматических событий на Ближнем Востоке.

Её последствия мы наблюдаем до сих пор. Все ближневосточные войны и теракты, вторжения и интервенции — всё это в той или иной мере наследие этого мощного взрыва, прогремевшего в Иране много лет назад. Война в Ираке, Сирии, Аль-Каида и ИГИЛ — в той или иной мере всего лишь главы в книге истории, писать которую начал Иран.

Когда революция в Иране свершилась, начался её экспорт в соседние страны. Как Ленин пытался разжечь огонь мировой коммунистической революции, так Хомейни попытался перевернуть весь арабский мир.

События эти затронули весь Ближний Восток. В Бахрейн отправили несколько имамов, которые два месяца читали проповеди и призывали присоединить страну к Ирану. В Саудовской Аравии местные группы шиитов устраивали демонстрации и призывали сбросить в море короля. В Кувейте родственник Хомейни создал организацию «Арабские революционные бригады», которая распространяла идеи исламского социализма.

Экспорт революции провалился. Во всех странах протесты были подавлены, иностранных агентов выслали обратно в Иран. Однако именно эти провокации привели к самоизоляции арабских стран и развитию терроризма.

Самый яркий пример — чудовищный режим, введенный в Саудовской Аравии, и только сейчас начавший спадать, — был всего лишь реакцией, болезненной и боязливой реакцией на Иранскую революцию.

Но апогеем революционных поджогов стала Ирано-Иракская война.

Здесь у читателя, путавшего в начале рассказа Иран и Ирак, должна взорваться голова: какая-какая война?

Война и в самом деле была парадоксальная. Ни одна страна не выиграла в ней ничего: ни пяди земли, ни выгодных условий. Иран считает, что войну начал Ирак, а победил в ней Иран. Ирак считает, что войну начал Иран, а победил в ней Ирак.

На самом деле войну все-таки начал Ирак. И начал он ее в ответ на покушение на своего премьер-министра. Цель войны была объявлена: свержение Иранской революции и порождаемого ею хаоса. К тому времени Хомейни, кстати, уже хорошо пострелял шахских генералов, так что Ирак решил, что это будет легкая добыча.

А руководил Ираком в то время Саддам Хусейн. Вот она, драматургия!

Хусейн уже тогда был далеко не подарок, но по сравнению с Хомейни, который развернул открытый терроризм против США, он был просто душка. Поэтому в войне Америка решает поддержать Саддама Хусейна, и с этого начинается их долгая «дружба».

Сколько всего сказано против США из-за этой поддержки! До сих пор считается, что Америка — главный спонсор терроризма на Ближнем Востоке. На самом-то деле все это «спонсорство» только и сводится к выбору одного из двух маньяков, чтобы разобраться со вторым.

Война закончилась через 8 лет, и почти сразу перешла в другую — в 1990-м году Хусейн вторгся в маленькое государство Кувейт. Вторгся из-за того, что вымотал экономику Ирака в войне с Ираном и влез в огромные долги.

Позже это вторжение назовут Войной в Персидском заливе. Американцы начнут операцию «Буря в пустыне», выгонят Саддама из Кувейта и войдут в Ирак. Поддержку Хусейна они продолжат — он все еще будет нужен им для противовеса Ирану. Спустя 10 лет в новой кампании Америка все-таки свергнет режим Саддама в рамках борьбы с терроризмом.

Отсюда будет уже рукой подать до современных событий, описанных в монументальной статье Скотта Андерсона «Разорванные земли: как распадался арабский мир».

Страна

Сегодня Иран для путешественника — милая восточная страна.

Иран вовсе не пустыня, и здесь не бывает аравийской жары. Климат приятный и мягкий, похож на Европу. Города утопают в зелени, а зимой часто идет снег.

В Иране хорошо развит транспорт. В Тегеране прекрасное метро со 120 станциями, единственный минус которого в навигации. Между городами ходят автобусы класса «Люкс». Билет стоит всего 500 рублей за бизнес-класс с огромным пространством для ног.

Персы — не арабы; и более того: они ненавидят арабов. Вместе с этим они ненавидят и все арабские привычки. Иран поэтому прекрасен для путешественников: вас никогда не обманут, таксист не попытается обсчитать, торговец не будет накручивать цену. Устройте торг на базаре — вас скорее всего не поймут. Заблуди́тесь в городе — вас отведут к отелю и не попросят денег. Персидское гостеприимство подлинное, а не лукавое, как арабское.

Иранцы даже говорят мелодично и размеренно, жестикулируют плавно и всем своим видом показывают: интеллигенты. В отличие от арабских стран, в Иране относительно свободны даже женщины: улыбаются, не скрывают глаза, разговаривают на улице и работают в кафе. Единственное, что все должны носить платок.

Особенное отношение в Иране к русским.

Иран для России сегодня единственный крепкий друг на Ближнем Востоке. Для Ирана Россия — единственный помощник в их сложной политической кампании. Россия и Иран вместе защищают режим Башара Асада в Сирии, вместе хотят решать судьбу Курдистана и сотрудничать по ядерной программе; вместе собираются противостоять США.

Каждый раз, когда я признавался в том, что я из России, иранцы менялись в лице и едва ли не бросались обниматься. Бывшее американское посольство уже закрывалось, но его придержали специально для меня — чтобы я посмотрел, как они уделали, с их слов, «нашего общего врага». Наконец, в маршрутном такси с меня взяли за проезд «сколько было», даже не посчитав монеты.

Но самый удивительный случай произошел в небольшом отеле Тегерана. Я уже заплатил за комнату хозяйке полную стоимость и пошел отдыхать. Когда выходил на улицу — меня окликнул, видимо, её муж — сухонький, тощий мужичок с типичными персидскими усами и потрепанным лицом:

— Эй, ты! Стой.
— А? Что случилось? Я уже заплатил, иду гулять.
— Вернись. Ты рус?
— Хм, да. Рус.
— Рус? Русия? Иди сюда. Держи.

Мужичок подозвал меня к стойке, открыл ящик ключом, достал деньги и вернул их мне. Примерно 10% стоимости. Похлопал по плечу, пожал руку, сказал что-то вроде: Путин, Водка, Башар Асад — и отпустил на улицу.

Самое смешное, что вечером в номер постучал этот же мужичок и с растерянным видом жестами объяснил, что деньги, которые он мне дал утром, нужно вернуть. Судя по выражению его глаз, ему сильно досталось от жены и было очень стыдно.

Наверное, это было проявление таруфа — иранской системы вежливости. Это такая игра, в которой один бесконечно предлагает что-то, а второй бесконечно отказывается.

Ложка дегтя в Иране — это унитаз-очко. Нормальные унитазы стоят только в дорогих отелях. Даже в международном аэропорту ходить приходится в дырку в полу. На фоне очарования от страны это нонсенс. Видимо, имам Хомейни запретил европейские сортиры как атрибут империализма. Иного объяснения нет.

Персидский Термидор

Самая большая проблема Ирана — санкции.

Под суровыми экономическими санкциями Иран находится уже 40 лет. После того, как Иран разгромил американское посольство и начал брызгать своей революцией на весь Ближний Восток, США просто не могли не дать ответ — и полностью запретили любое взаимодействие со страной. Банки, кредиты, товарообмен, нефть и газ — Иран отрубили от всего мира.

Санкции безуспешно пытались снять много лет, в итоге Ирану разрешили покупать лекарства и продавать ковры. Не густо для сверхдержавы.

Поэтому в 2005 году президентом Ирана стал известный кебабофил Махмуд Ахмадинежад, прославившийся тем, что отрицал Холокост и призывал уничтожить Израиль. Читатель, увлекающийся политикой, должен знать его по картинке из клипа «Капитал» Ляписа Трубецкого.

Так вот, этот Ахмадинежад решил зайти сразу с козырей и разработать ядерное оружие.

Читатель, наверное, думает: как эти дикари могут создать целую атомную бомбу? Откуда у них ученые, технологии, знания? Так все же просто, читатель!

Когда Хомейни немного успокоился с чистками Тегеранского университета, умные люди намекнули, что ученые-то могут и пригодиться для разработки чего-нибудь такого.

Примерно как Сталин внезапно обнаружил, что в Гулаге сидит академик Королев, Хомейни обнаружил своего сумрачного гения — профессора Хесаби, который теперь считается отцом иранской физики и был учеником аж самого Альберта Эйнштейна.

А еще оказалось, что чертежи атомной бомбы давно уже слили в сеть пираты вместе с исходниками Windows, и все компоненты можно купить на радиорынке в Пакистане.

В общем, паника началась нешуточная. США ввели новые санкции, запретив любые отношения с Ираном еще сильнее. Потом начался ряд покушений на иранских физиков. Убили примерно от 1 человека до 100 миллионов, оценки как всегда неточные, плюс-минус.

Кульминация истории настала в 2010 году, когда Лаборатория Касперского обнаружила компьютерный вирус Stuxnet, поражавший системы компании Siemens, которые использовались на атомных станциях Ирана.

Вирус оказался настолько чудовищно круто спроектированным, да и некоторые места в коде оказались с намеком, что у большинства экспертов и СМИ не возникло никаких сомнений в его происхождении: считается, что его авторы — спецслужбы США и Израиля, а целью был Иран.

Stuxnet стал первым вирусом в истории, который настолько масштабно и, главное, — физически — уничтожал инфраструктуру. Как минимум он вывел из строя 25% центрифуг на одной из атомных станций в Иране. О реальном ущербе никто не расскажет. Но факт простой: ядерная программа Ирана оказалась уничтожена, и страна договорилась о допуске международных наблюдателей.

А вот Касперского с тех пор в США очень сильно не любят, и скорее всего за дело. Впрочем, это уже совсем другая история.

Сейчас Иран все еще под санкциями. Банковская система страны полностью отключена от международной системы Swift, поэтому в Иране не работают карты ни одного из европейских банков. Снять в Иране деньги или получить перевод через Вестерн-Юнион невозможно никаким способом. Только приезжать с наличными долларами и менять на месте.

Единственное исключение сделано для ковров. Персидские ковры бомбически крутые и настолько дорогие, что даже больной коврофилией не пойдет на рынок с чемоданом бабла. Поэтому персы договорились проводить оплату через Дубай. Ковровые магазины — единственное место в Иране, где висит гордая этикетка VISA / MASTERCARD.

В общем-то, все эти санкции с аятоллами сидят иранцам в печенках уже очень давно, и с каждым годом протест против революции становится все сильнее. Принимать оплату по визе с богатеньких туристов хотят не только торговцы коврами.

Поэтому когда нашего ядерного друга Ахмадинежада переизбрали на второй срок, это очень сильно всем не понравилось. Они-то ожидали, что санкции вот-вот снимут, а получили еще больше люлей.

Тогда в стране начались протесты. В 2009 году на улицы вышло несколько сотен тысяч человек. К ним даже присоединился бывший премьер-министр Мусави, этакий персидский Горбачев, выступающий за перестройку.

Революции тогда не случилось. Прежде всего потому, что иранский режим держится на двух крепко сколоченных стульях: жестких репрессиях со смертными казнями и готовностью идти на уступки. Аятолла объяснил, что выборы прошли честно, провел несколько реформ, запретил YouTube и несколько человек посадил.

Проблему это не решило, а только отсрочило. Совсем недавно, на границе 2018 года, в Иране снова начались протесты — и на этот раз они начались в качественно новой форме.

Если в прошлый раз в Иране требовали пересмотра выборов и реформ, и ни под какое сомнение не ставили государственную архитектуру, то теперь протест начинает сомневаться в самой системе — в самом фундаменте страны — Исламской республики.

Иранцы теперь понимают, что санкции с них так просто никто не снимет. Кроме ядерной программы у Ирана слишком много других грехов, которые Запад не простит.

Среди этих грехов и поддержка сирийского режима во главе с шиитом Башаром Асадом. И спонсирование группировок Хезболла и Хамас. Не признанных, между прочим, террористическими на территории РФ. Наконец, рекордное — больше Саудовской Аравии — число смертных казней и политических заключенных.

Тем временем, пока Иран поддерживает Сирию, курс иранского риала упал в 3 раза с 2013 года. Конечно же, по причине того, что вся экономика страны и держится-то на нефти.

Нет, Иран пока еще не бедствует и не голодает, но безработица среди молодежи дошла до 30%, а цены на продукты растут по 20% в год. В таких условиях, тем более на фоне раздутых военных затрат на поддержку террористов и сирийских диктаторов, достаточно искры, чтобы возгорелось пламя. И эта искра зажглась на самом краешке страны, в городе Мешхеде. И зажглась она из-за сущего пустяка: цены на яйца резко выросли в 2 раза.

И тут внезапно выяснилось, что иранский народ в гробу видал не только Сирию, не только санкции, но и всех этих аятолл с пехлевой, и давно уже хочет нормальное светское государство и европейский сортир вместо очка.

Огонь из Мешхеда моментально вспыхнул по всей стране. На улицы по всей стране вышло, кажется, около 300 тысяч человек. Революционный канал в Телеграме собрал несколько миллионов наблюдателей. Это меньше, чем было в 2009 году. Но главное — лозунги, с которыми теперь выходили иранцы.

Протест имел три «против»: против хиджаба, против правительства, против войны в Сирии.

Протестующие впервые рвали плакаты и валили целые билборды с портретами Хомейни и современного духовенства. Толпа кричала: «Смерть аятолле!» Такие акты в Иране караются очень жестко: хорошо если тюрьмой.

Женщина 31 года по имени Вида Мовахед сняла хиджаб, повесила его на палку, залезла на трансформаторную будку и стояла так посреди толпы.

Мгновенно на это отреагировали иранские женщины по всей стране, и хиджаб на палке стал символом сопротивления. Смелость такого акта сложно оценить из России. За появление на улице с непокрытой головой в Иране могут посадить от 10 до 60 дней или выписать большой штраф.

Иранские протесты в считаные дни разлились по всей стране перед самым Новым годом, и так же быстро прекратились. Около 5 тысяч человек арестованы, несколько убито. Режим отреагировал как никогда жестоко.

Сложно сказать, что будет с Ираном дальше.

С одной стороны, их правительство изворотливо и умеет идти на уступки, одновременно мощно подавляя протест.

С другой стороны, молодые иранцы, привыкшие уже давно к Интернету и видевшие поэтому современную жизнь в развитых странах, сравнивают свободную Европу с консервативным Ираном, зашедшим в тупик, обложенным надоевшими санкциями, запретом на музыку и фильмы, с хиджабами на голове и поддержкой террористов. Глядя на это, они спрашивают своего аятоллу: ради чего? И кажется, что аятолле больше нечего ответить.

Сложно сказать, что будет с Ираном дальше. Одно ясно: когда Персидский Термидор произойдет — а он может произойти совсем скоро — в центре Тегерана будет стоять памятник Виде Мувахед.

Но нам бы не было так интересно, что будет с Ираном, если бы не столько смешных совпадений. От нефти и санкций до борьбы с цивилизацией и войны в Сирии. Надо же, как забавно :-)