Вифлеем
Автобус номер двести тридцать четыре пребывает на остановку с военным названием «Вифлеем — Чекпойнт 300». Конечная; автобус дальше не идет. Но перед путешественником, сошедшим здесь, возникает вовсе не древний город Вифлеем, а огромная, уходящая за горизонт стена высотой около семи метров.

Проезда в город нет. Хевронское шоссе завершается разворотом, за которым дорога проходит еще несколько метров и упирается в огромные стальные ворота в бетонной стене.

Вместо приветственной таблички «Добро пожаловать в Вифлеем» — предупредительная надпись «Добро пожаловать на пункт досмотра».

Теперь единственный способ попасть отсюда в город — пешком пройти через военный блокпост по узкому петляющему коридору, с двух сторон окруженному сеткой и колючей проволокой.

Постепенно переход сужается и превращается в узкую полосу, по которой одновременно может пройти не больше двух человек. В часы пик, когда палестинцы, имеющие особый пропуск на территорию Израиля, отправляются на работу в Иерусалим, — коридор забит людьми, зажатыми между двумя стенами, как стадо животных, которых гонят на пастьбу.

Внутри чекпойнта — густой лес из железных прутьев, посаженных на вертушки, узкие пропускные линии, через которые со ржавым скрипом и слегка втянув живот по одному протискиваются люди.

Так выглядит переход только в том случае, если идти из Вифлеема в Израиль. При входе в город отсутствует какой-либо контроль, как и при въезде в Рамаллу. Нет смысла защищать палестинцев от израильтян; есть смысл защищать израильтян от палестинцев.
Но ошибочно думать, что сразу после вифлеемского погранперехода вся военщина вмиг развеивается и на горизонте вырастают древние стены. Сначала нужно пройти через бетонные нагромождения рядом с чекпойнтом.
Но ошибочно думать, что сразу после вифлеемского погранперехода вся военщина вмиг развеивается и на горизонте вырастают древние стены. Сначала нужно пройти через бетонные нагромождения рядом с чекпойнтом.

Пройти несколько сот метров среди сувенирных лавок и жилых домов, посмотреть еще раз на уходящую за горизонт бетонную вереницу.

И затем только вырастут вифлеемские стены, но вовсе не древние. Не успевает даже начаться обычная городская застройка, как в неё, уже с первых шагов, вторгается что-то чужеродное.

Это еще одна стена; точнее — та же самая, которая окружает Вифлеем — дает метастазы в город. Огромные бетонные плиты с вкрапленным инопланетным стальным шлюзом и глухой наблюдательной вышкой с бронированными стеклами. Это Вифлеем.

«С любовью и поцелуями. Ничто не вечно» — все стены с палестинской стороны изрисованы граффити.

Вдоль всей стены висят плакаты с текстом, написанным разными авторами о жизни Вифлеема.

Но мы не будем останавливаться на каждой табличке, а продолжим идти дальше. Стена еще долго будет сопровождать нас, и мы вдоволь сможем насладиться её посланиями.
На карте горит первая точка в Вифлееме, которую следует посетить: Rachel’s Tomb. До неё совсем недалеко, всего пару сотен метров. Рэйчел, или Рахиль – это известный библейский персонаж, жена патриарха Иакова, почитаемая во всех трех религиях: иудаизме, христианстве и исламе.
Слева от стального гейта есть узкий проход, в который можно нырнуть. Тротуара нет; проход целиком занят дорогой, почти безлюдный. С правой стороны прижимает стена. С левой — жилые дома, отстоящие от стены всего на несколько метров.
На карте горит первая точка в Вифлееме, которую следует посетить: Rachel’s Tomb. До неё совсем недалеко, всего пару сотен метров. Рэйчел, или Рахиль – это известный библейский персонаж, жена патриарха Иакова, почитаемая во всех трех религиях: иудаизме, христианстве и исламе.
Слева от стального гейта есть узкий проход, в который можно нырнуть. Тротуара нет; проход целиком занят дорогой, почти безлюдный. С правой стороны прижимает стена. С левой — жилые дома, отстоящие от стены всего на несколько метров.

Гробница Рахили — прямо по курсу. Но упрямая стена, ведущая к ней, уводит от цели, делая крутой поворот влево.

За поворотом узкая дорога упирается в тупик, особо искусно изрисованный граффити. Откуда их здесь столько? Талантливые рисунки вперемешку с маркерными надписями — они покрывают всю стену, куда только смогли дотянуться художники.
У самого тупика на небольшом заборе нарисован голубь в цветах хиппи с подписью «Анастас хочет мира». Смешное имя: Анастас.
У самого тупика на небольшом заборе нарисован голубь в цветах хиппи с подписью «Анастас хочет мира». Смешное имя: Анастас.

На самой стене такое количество рисунков, что перевод их всех занял бы отдельный рассказ.

Один из плакатов привлекает внимание чем-то родным: «Я украинка, замужем за палестинцем». Украинка Ирина, живет в Вифлееме, среди этих стен!
«Во время второй интифады израильские солдаты собрали всю мою семью в доме и приказали лечь на пол. Я была беременна, но они повалили на пол и меня. Так мы пролежали на полу четыре часа, пока солдаты смотрели телевизор в нашем доме. А потом один из них начал ржать и кидать нам конфетки».
Почти каждый бетонный блок стены в этом месте снабжен табличкой с похожей историей.
«Во время второй интифады израильские солдаты собрали всю мою семью в доме и приказали лечь на пол. Я была беременна, но они повалили на пол и меня. Так мы пролежали на полу четыре часа, пока солдаты смотрели телевизор в нашем доме. А потом один из них начал ржать и кидать нам конфетки».
Почти каждый бетонный блок стены в этом месте снабжен табличкой с похожей историей.

А еще в этом глухом тупике, напротив стены, стоит сувенирный магазин. Забавно. Вот же занесло его сюда. И кому только пришло в голову открывать здесь магазин, да еще в придачу кофейню и гостевой дом? Кто станет сюда ходить за сувенирами?

В дверях магазина появляется женщина лет сорока.
– Привет, ребята!
– Добрый день. Мы тут не мешаем?
– Нет, что вы. Хотите кофе? – Господи, о чем она? Ну как можно хотеть пить кофе в таком месте?
– Даже не знаю, времени нет… – но все-таки июньская жара, усталость и преследующая уже несколько километров глухая стена заставляют остановиться и сделать передышку, – Хотя давайте!
– Отлично, сейчас принесу. Я готовлю отличный арабский кофе. Можете пока пройти в мой магазин, на солнце жарко.
Женщина уходит куда-то в соседние двери готовить кофе, а мы заходим в сувенирный магазин, в котором, как и следовало ожидать, продается один только бесполезный хлам из резных фигурок, значков, флажков, магнитов и прочей дребедени.
– Привет, ребята!
– Добрый день. Мы тут не мешаем?
– Нет, что вы. Хотите кофе? – Господи, о чем она? Ну как можно хотеть пить кофе в таком месте?
– Даже не знаю, времени нет… – но все-таки июньская жара, усталость и преследующая уже несколько километров глухая стена заставляют остановиться и сделать передышку, – Хотя давайте!
– Отлично, сейчас принесу. Я готовлю отличный арабский кофе. Можете пока пройти в мой магазин, на солнце жарко.
Женщина уходит куда-то в соседние двери готовить кофе, а мы заходим в сувенирный магазин, в котором, как и следовало ожидать, продается один только бесполезный хлам из резных фигурок, значков, флажков, магнитов и прочей дребедени.

Через несколько минут женщина возвращается с серебристым подносом, на котором стоит дымящаяся турка, небольшая ёмкость для молока и две маленькие кофейные чашечки; ставит поднос на один из стульев, разливает кофейный напиток в чашечки, разбавляет одну из молочника, садится рядом, и с первым глотком крепкого арабского кофе представляется:
– Меня зовут Клэр Анастас.
– Меня зовут Клэр Анастас.

Судьба этого дома, зажатого между тремя стенами, печальная и шокирующая. Когда-то никакой стены здесь не было, а была обыкновенная дорога, ведущая из Иерусалима в Вифлеем, а дом Клэр был одним из домов на окраине города. В нем жила большая семья под фамилией Анастас — 14 человек. Все перевернулось с ног на голову за один день.
– Это мой дом, – начинает свой рассказ Клэр, – в котором мы живем уже много лет. Раньше здесь было очень неплохое место, зеленое. Недалеко от дома росли оливковые поля, рядом жили наши друзья и родственники, которым принадлежала часть этих полей. Сейчас здесь заброшенный безлюдный пустырь. Видите эту узкую дорогу между стеной и домом? Раньше это было главное шоссе из Иерусалима в Вифлеем. У моей семьи было три бизнеса: мы владели сувенирным магазином, фруктовой лавкой и автомастерской. Сувенирный пользовался огромной популярностью у туристов, которые толпами приезжали сюда посмотреть на гробницу Рахили.
– И потом Израиль построил эту стену?
– Совершенно верно. Сначала дорогу завалили каменными баррикадами, чтобы никто не мог проехать. Потом уничтожили весь наш бизнес. Подумайте сами: кто пойдет в магазин, к которому нет ни дороги, ни прохода? Мы полностью лишились заработка. А потом израильские военные заняли наш дом и оборудовали в нем штаб. Вы можете себе представить? На крыше они разбили наблюдательную точку, нам не разрешали на неё подниматься, мы вообще ходили по дому на цыпочках. Бог с нами, но дети были просто в ужасе!
– Как такое возможно? Как они могли отнять у вас дом?
– Да просто взяли и отняли. Показали какие-то бумаги, военный приказ, и заняли его.
– Но почему нужно было делать штаб именно в доме?
– Они строили здесь стену, а дом так удачно попал, что стоял всего в трех метрах. И его крыша оказалась совсем немного, примерно на метр выше стены. Они решили, что это представляет для них угрозу, поэтому установили везде камеры и поставили снайперов у нас на крыше. Это было просто безумие! И мы прожили так несколько лет. Представляете? Ваш родной дом занимают какие-то военные, запрещают вам пользоваться крышей и ходить по дому после комендантского часа! Мы боялись даже к окнам подходить, спали у дверей, потому что вдруг пристрелят по ошибке.
– Кошмар какой-то, невозможно в это поверить… А как дела обстоят сейчас? Военные все еще в доме?
– Нет, сейчас их в доме нет.
– Значит, все хорошо?
– Да что вы. Все очень плохо. Посмотрите вокруг, – Клэр показывает рукой по сторонам света, – там стена, там стена и здесь стена. Наш дом зажат между стен с трех сторон. С четвертой остался узкий проезд, который ведет к чекпойнту. Сюда даже солнце не проходит из-за этих стен! Выгляните из окон на втором этаже, из спальни, из детской — в окно видно только стену и колючую проволоку! И самое страшное, что нам приходится теперь выживать, потому что больше нет ни туристов, ни местных. Мастерскую мы закрыли, фруктовую лавку тоже. Остался сувенирный магазин, но туристов несколько человек за весь день. Продаю кое-что через Интернет…
– И что же, есть хоть какие-то надежды, что станет лучше?
– Надежда есть всегда… – Клэр улыбается, – мы верим. Все может произойти. Знаете, как появилась эта стена? Мои дети пошли утром в школу. Стены не было. А когда вернулись — не смогли пройти к дому, потому что выросла стена.
– Вы хотите сказать, что стену построили за день?
– Да! Весь этот кусок стены построили за несколько часов. С утра стены еще не было, а вечером с трех сторон дом был окружен семиметровой стеной!
От истории Клэр можно было потерять дар речи. Наверное, нужно что-то рассказывать в ответ или спрашивать. А что тут спросишь, чтобы не выглядеть дураком?
– Вы допили кофе? Пойдемте, покажу кое-что.
Клэр вышла из магазина и подошла к тому месту, где стена делает изгиб влево. Здесь из-за резкого поворота щели между блоками чуть больше, чем в других местах. Клэр заглянула в просвет между блоками.
– Смотрите, примерно в это время через щель можно увидеть ортодоксальных евреев в традиционной одежде. Они стоят с другой стороны стены, там остановка… Хм, что-то сейчас никого нет. Может, на обратном пути посмотрите.
– Клэр, а почему вся стена в граффити? Кто их рисует, вы?
– Бэнкси.
– Ха-ха, ну да, Бэнкси!
– Нет, не смейтесь. Здесь много его рисунков.
– Вы что, серьезно?
– Абсолютно. Конечно, не он рисовал всю эту мазню. Сюда много кто приходил и рисовал, всю стену исписали. Но если вы пройдете за угол, там вы найдете картины Бэнкси.
– И вы знакомы с ним?
– Знакома. Он заходил ко мне в дом.
– То есть Бэнкси не миф, он существует?
– Существует, – Клэр мило улыбнулась, видимо, тому, как быстро я забыл трагедию стены и переключился на таинственного уличного художника, – Он даже разрешил мне продавать копии его работ без ограничений. Можете купить открытки в моем магазине.
Мы зашли обратно в дом. Оказалось, что в магазине стоят две вертушки, до отказа забитые открытками с рисунками Бэнкси, а у кассы весь стол завален значками, магнитами и прочей фирменной продукцией. Клэр также достала несколько фотографий её дома, сделанных до постройки стены.
– Вот фотография в тот день, когда возвели стену. Смотрите, слева мой дом, а справа – дом моего брата. Мы жили рядом, просто дорогу нужно было перейти. А теперь между нами стена. И чтобы её обойти, нужно делать крюк в полтора километра. Там дальше еще живут наши родственники, до них тоже теперь приходится добираться в обход. Что уж говорить про оливковые поля, они теперь на территории Израиля. Отняли у нас все.
– Это мой дом, – начинает свой рассказ Клэр, – в котором мы живем уже много лет. Раньше здесь было очень неплохое место, зеленое. Недалеко от дома росли оливковые поля, рядом жили наши друзья и родственники, которым принадлежала часть этих полей. Сейчас здесь заброшенный безлюдный пустырь. Видите эту узкую дорогу между стеной и домом? Раньше это было главное шоссе из Иерусалима в Вифлеем. У моей семьи было три бизнеса: мы владели сувенирным магазином, фруктовой лавкой и автомастерской. Сувенирный пользовался огромной популярностью у туристов, которые толпами приезжали сюда посмотреть на гробницу Рахили.
– И потом Израиль построил эту стену?
– Совершенно верно. Сначала дорогу завалили каменными баррикадами, чтобы никто не мог проехать. Потом уничтожили весь наш бизнес. Подумайте сами: кто пойдет в магазин, к которому нет ни дороги, ни прохода? Мы полностью лишились заработка. А потом израильские военные заняли наш дом и оборудовали в нем штаб. Вы можете себе представить? На крыше они разбили наблюдательную точку, нам не разрешали на неё подниматься, мы вообще ходили по дому на цыпочках. Бог с нами, но дети были просто в ужасе!
– Как такое возможно? Как они могли отнять у вас дом?
– Да просто взяли и отняли. Показали какие-то бумаги, военный приказ, и заняли его.
– Но почему нужно было делать штаб именно в доме?
– Они строили здесь стену, а дом так удачно попал, что стоял всего в трех метрах. И его крыша оказалась совсем немного, примерно на метр выше стены. Они решили, что это представляет для них угрозу, поэтому установили везде камеры и поставили снайперов у нас на крыше. Это было просто безумие! И мы прожили так несколько лет. Представляете? Ваш родной дом занимают какие-то военные, запрещают вам пользоваться крышей и ходить по дому после комендантского часа! Мы боялись даже к окнам подходить, спали у дверей, потому что вдруг пристрелят по ошибке.
– Кошмар какой-то, невозможно в это поверить… А как дела обстоят сейчас? Военные все еще в доме?
– Нет, сейчас их в доме нет.
– Значит, все хорошо?
– Да что вы. Все очень плохо. Посмотрите вокруг, – Клэр показывает рукой по сторонам света, – там стена, там стена и здесь стена. Наш дом зажат между стен с трех сторон. С четвертой остался узкий проезд, который ведет к чекпойнту. Сюда даже солнце не проходит из-за этих стен! Выгляните из окон на втором этаже, из спальни, из детской — в окно видно только стену и колючую проволоку! И самое страшное, что нам приходится теперь выживать, потому что больше нет ни туристов, ни местных. Мастерскую мы закрыли, фруктовую лавку тоже. Остался сувенирный магазин, но туристов несколько человек за весь день. Продаю кое-что через Интернет…
– И что же, есть хоть какие-то надежды, что станет лучше?
– Надежда есть всегда… – Клэр улыбается, – мы верим. Все может произойти. Знаете, как появилась эта стена? Мои дети пошли утром в школу. Стены не было. А когда вернулись — не смогли пройти к дому, потому что выросла стена.
– Вы хотите сказать, что стену построили за день?
– Да! Весь этот кусок стены построили за несколько часов. С утра стены еще не было, а вечером с трех сторон дом был окружен семиметровой стеной!
От истории Клэр можно было потерять дар речи. Наверное, нужно что-то рассказывать в ответ или спрашивать. А что тут спросишь, чтобы не выглядеть дураком?
– Вы допили кофе? Пойдемте, покажу кое-что.
Клэр вышла из магазина и подошла к тому месту, где стена делает изгиб влево. Здесь из-за резкого поворота щели между блоками чуть больше, чем в других местах. Клэр заглянула в просвет между блоками.
– Смотрите, примерно в это время через щель можно увидеть ортодоксальных евреев в традиционной одежде. Они стоят с другой стороны стены, там остановка… Хм, что-то сейчас никого нет. Может, на обратном пути посмотрите.
– Клэр, а почему вся стена в граффити? Кто их рисует, вы?
– Бэнкси.
– Ха-ха, ну да, Бэнкси!
– Нет, не смейтесь. Здесь много его рисунков.
– Вы что, серьезно?
– Абсолютно. Конечно, не он рисовал всю эту мазню. Сюда много кто приходил и рисовал, всю стену исписали. Но если вы пройдете за угол, там вы найдете картины Бэнкси.
– И вы знакомы с ним?
– Знакома. Он заходил ко мне в дом.
– То есть Бэнкси не миф, он существует?
– Существует, – Клэр мило улыбнулась, видимо, тому, как быстро я забыл трагедию стены и переключился на таинственного уличного художника, – Он даже разрешил мне продавать копии его работ без ограничений. Можете купить открытки в моем магазине.
Мы зашли обратно в дом. Оказалось, что в магазине стоят две вертушки, до отказа забитые открытками с рисунками Бэнкси, а у кассы весь стол завален значками, магнитами и прочей фирменной продукцией. Клэр также достала несколько фотографий её дома, сделанных до постройки стены.
– Вот фотография в тот день, когда возвели стену. Смотрите, слева мой дом, а справа – дом моего брата. Мы жили рядом, просто дорогу нужно было перейти. А теперь между нами стена. И чтобы её обойти, нужно делать крюк в полтора километра. Там дальше еще живут наши родственники, до них тоже теперь приходится добираться в обход. Что уж говорить про оливковые поля, они теперь на территории Израиля. Отняли у нас все.

Клэр протягивает визитку своего магазина и гостевого дома, на обратной стороне которой нарисована карта прохождения стены. Стена почему-то не идет по прямой и не описывает границу Вифлеема. В одном месте, именно рядом с домом семьи Анастас, она делает замысловатый крюк и входит в город примерно на километр.

Клэр берет ручку и отмечает на карте несколько точек.
– Я отметила места на стене, где вы найдете рисунки Бэнкси. Одно из граффити вы пропустили, оно было на входе в город, правда это был не совсем Бэнкси. Следующее совсем рядом, за поворотом.
– Спасибо. Клэр, а почему стена везде идет ровно, но делает такой крюк именно рядом с вашим домом?
– Сейчас объясню. Видите, здесь на карте отмечена гробница Рахили…
На этом моменте в магазин входят туристы, и внимание женщины переключается на посетителей. Гробница Рахили! Прошел уже почти час нашего разговора с Клэр — мы совершенно забыли, куда шли! Пора расплатиться за кофе, купить из вежливости несколько открыток и идти дальше.
После выхода из бетонного закутка, в котором зажат дом Анастас, нужно свернуть направо, где стена продолжается после изгиба.
– Я отметила места на стене, где вы найдете рисунки Бэнкси. Одно из граффити вы пропустили, оно было на входе в город, правда это был не совсем Бэнкси. Следующее совсем рядом, за поворотом.
– Спасибо. Клэр, а почему стена везде идет ровно, но делает такой крюк именно рядом с вашим домом?
– Сейчас объясню. Видите, здесь на карте отмечена гробница Рахили…
На этом моменте в магазин входят туристы, и внимание женщины переключается на посетителей. Гробница Рахили! Прошел уже почти час нашего разговора с Клэр — мы совершенно забыли, куда шли! Пора расплатиться за кофе, купить из вежливости несколько открыток и идти дальше.
После выхода из бетонного закутка, в котором зажат дом Анастас, нужно свернуть направо, где стена продолжается после изгиба.

В этом месте стена превращена в один большой арт-объект. Многие рисунки делают сами палестинцы. Большинство самых крутых работ принадлежат иностранцам: уличные художники со всего мира едут в Палестину, чтобы отметиться. У каждого свой узнаваемый стиль. Например, белые рисунки с черными линиями — работы итальянца с псевдонимом Blu.


Стена выглядит так, как будто она из фильма про Судный день.