Мекка. Часть третья.
К завершению
Ни один хаджи не расскажет о том, как устроена Мекка за пределами мечети.
Паломники не приезжают с камерами. Путешествие в Мекку — это духовное путешествие. За всю поездку я встретил только одного фрика, который ходил с большой камерой в руках. Все остальные разве что делают селфи с Каабой. Власти Мекки не одобряют даже это.
Есть и другая сложность. Непросто отбиться от группы и пойти гулять по задворкам города. С какой целью, какой сумасшедший полезет в трущобы священного города? Известно какой.
Побег первый
Первые фотографии нетуристической Мекки можно сделать по пути из отеля к мечети. Уже в ста метрах от религиозного центра город выглядит как строительный объект.
От мечети до ближайших отелей ходит бесплатная маршрутка. В ней четыре сиденья в ряд. Когда маршрутка заполнена, одно из сидений в ряду дополнительно раскладывается в проход. Обивка сидений пропитана потом. Она давно потрескалась и из неё клочками лезет поролон. В маршрутке нет кондиционера — задыхаешься. Вечером на остановке выстраивается огромная очередь, которая напролом и с матами лезет в бедный автобус.
Отношение к людям в Мекке скотское. Как и во всей Аравии, транспорта здесь нет ни в каком виде. Нет автобусов, нет метро. Не придумали в Мекке и тротуары. Люди идут с потоком машин, глотая пыль на адской жаре.
Типичная крупная улица Мекки напоминает Индию. В городе нет пешеходных переходов: ни надземных, ни подземных. Люди переходят дорогу где захотят. На самих дорогах и разметки-то нет.
Переходить дорогу поперек — это еще полбеды! Когда вся Мекка разом идет на молитву, толпа идет вдоль дороги, перекрывая движение. А и надо ли кому-то ехать в это время?
Единственный транспорт в Мекке, как и во всей Саудовской Аравии — это такси. Еще в Рияде читатель познакомился с саудовскими таксистами, которые предлагают подвезти, даже если человек просто вышел покурить.
В отличие от Рияда, в Мекке таксисты не назойливые, а именно наглые, и в два раза заламывают цены после молитвы, когда толпа выходит из мечети.
Не хочешь платить? Топай по жаре, дыши выхлопными газами.
Устройство мекканских улиц хорошо видно с высоты. Одного тротуара нет, другой завален бетонными блоками. Нет даже намека на благоустройство. Для Саудитов паломники — стадо овец, которые ради святых мест проглотят любое издевательство.
За такие деньги, которые гребет Мекка, можно было бы построить второй Дубай. Но Мекка — это немытые трущобы.
Всю Мекку невозможно обойти за один раз. Город большой и бессвязный, жара стоит невыносимая, а между молитвами есть всего несколько часов, чтобы вернуться к Запретной мечети.
Я исследовал Мекку по частям, каждый день заходя в новый район.
Не всегда получалось отвязаться от группы. Собираться в общины и ходить строем на молитву — основной инстинкт мусульманина. Нет оправдания тому, кто решит молиться в одиночку. В исламе нет места монахам и отшельникам.
Но рано или поздно любая система дает сбой. В первый раз я сделал вид, что потерялся в толпе. Во второй раз я проснулся раньше всех и тихонечко слинял.
Побег второй
Сразу за небоскребами начинается бесхозная территория. То ли это перекрытое шоссе, то ли тротуар шириной с автобан. По этой дороге приходит к мечети основной поток паломников.
Путь этот обрастает немытым рынком, а вдали виднеются панельные дома грязных цветов.
Рынок стремительно перерастает в гадюшник. На асфальтовом лугу пасутся стада сизых голубей, пожирающих объедки из ближайших закусочных.
Взгляд назад обнажает новый вид на небоскребы. Оказывается, самое высокое здание Саудовской Аравии растет посреди помойки. Кто бы мог подумать?
Чумазые панельные дома оказываются не жилыми. Это отели — бесконечные отели, километрами растущие вдоль улиц Мекки.
Во время хаджа цены на жилье взлетают до небес, но ради великой цели паломники готовы жить в любых условиях. Даже в дорогих отелях часто снимают один номер на четверых — четверых незнакомых людей, превращая отель в хостел.
Отели строят как придется. Это просто нагромождение бесформенных бетонных бараков. Рядом нет никакой инфраструктуры. Люди выходят из отеля и попадают прямо на дорогу. Толпы у входа перекрывают проезд, о чем-то ругаются и едва не дерутся. В это время автобус завозит очередную порцию паломников, чтоб тут вообще все по шву порвалось.
Властям на это плевать. Зажравшаяся мекканская номенклатура чахнет над златом и вваливает бабки в мечеть, чтобы приехало еще больше туристов. Как они будут передвигаться? Да хоть на руках с ходулями.
В какой стране сделан этот снимок? Нет, это не Индия, май френд. Это «богатейшая» Саудия.
Побег третий
В третий раз Саид Ахмед не выдержал жары, а я сделал вид, что хочу погреться на солнышке. Он ушел в отель. Я доковылял до торгового центра в башне Аль-Бейт и нашел местный Старбакс, в котором подавали кофе со льдом.
Во всей Саудовской Аравии принята половая сегрегация. Все кафе имеют две зоны: для одиноких мужчин и для семей. Такая же система принята по всему миру в мечетях. Вход в мечети разный для женщин и мужчин, и молятся они по отдельности.
Запретная мечеть в Мекке — единственное исключение из этого правила. Вокруг Каабы мужчина и женщина могут молиться рядом друг с другом. Все остальное идет без исключений.
Вот и Старбакс поделен на две части. Я сижу в мужском зале. Когда вы в Мекке и еле волочите ноги от жары — попробуйте выпить ледяной кофе за чтением Докинза. Освежает и бодрит.
Но вернемся в город.
Мекка описана в Коране и хадисах как райское место, где растет зеленая трава, деревья и виноград. Это смущает даже самих мусульман. Настоящая Мекка — это город, непригодный для жизни, Аллах его знает как ставший центром ислама.
Мекка стоит на горах и окружена пустыней. Здесь нет никакой травы, почти нет деревьев и тем более винограда. Какой к шайтану виноград? Как на этих скалах вообще город построили?
Все дороги в Мекку ведут через туннели, пробитые в скалах.
На этих же скалах находятся жилые дома, которые я так долго искал. Вот как живет мекканский пролетариат: в кирпичных бараках, заброшенных подальше от иностранных глаз.
Мекка растет на горах как лишайник растет на деревьях. Идешь по дороге, смотришь наверх — а там на отвесной скале колосятся дома.
На скалы взбираются улицы.
Уклон улиц такой, что даст фору Сан-Франциско.
Скалы в Мекке растут в самых неожиданных местах. Вот элитный отель, вокруг него ровно. Во дворе же оказывается огромная скала с чьим-то домом наверху.
Скалы делают Мекку уникальным местом. Город вынужден расширяться, но горы мешают строительству. Здесь открывается та единственная великая вещь, которую сотворила власть Саудовской Аравии. Кажется, Саудиты победили горы.
Новую Мекку буквально выдалбливают в горах. Круглые сутки десятки отбойных молотков и экскаваторов долбят, дробят на части, ломают и подрывают динамитом крепкие монолитные скалы.
Мекка буквально врезается в горы, прогрызает в них путь. У неё нет другого выхода. Чтобы выжить, Мекке придется сравнять саму себя с землей.
Тут и там встречаются дома, буквально вросшие в скалу.
Новый кусок горы, обреченный на снос, временно протыкают железными прутьями, чтобы он не развалился и не посыпался на людей.
Легенда говорит, что однажды мусульмане копали ров для защиты Медины и наткнулись на непреодолимую скалу. Тогда пророк Мухаммед разбил скалу тремя ударами и спас мусульман от поражения.
Так и Мекка разбивает скалы своим железным кулаком.
Побег четвертый, заключительный
На этот раз мне удалось сбежать, пропустив обед в отеле. В Мекке оставался еще один неизведанный уголок, самый дальний и сложный. Я долго не решался забираться в эти трущобы. Нет никаких сведений, кто живет в этих местах и как жители отреагируют на заблудшего паломника.
За мечетью находится незаметный проход, уводящий прочь от небоскребов куда-то в отдаленные кварталы города.
За проходом оказывается источник воды зам-зам. Это аналог святой воды в христианстве. Мусульмане упиваются зам-замом во время паломничества и обязательно увозят с собой пятилитровую бутылку.
Главный источник воды находится под Запретной мечетью. Видимо, только благодаря ему Мекка и выжила как город. Второй источник обнаружился здесь, недалеко от мечети.
Вдруг произошло странное. В этом месте на карте отмечена некая библиотека. Но никакой библиотеки в округе не нашлось. Рядом стоял только старый дом с табличкой на арабском языке. Я подумал, что карты не точны, и пошел дальше.
Только вернувшись из поездки я узнал, что стоял перед домом, где родился пророк Мухаммед!
Саудовской Аравией правят ваххабиты. Это течение в исламе, которое призывает следовать Корану наиболее жестко. Ваххабитов сильно не устраивает один пункт: поклонение идолам. К идолам же они относят не только статуэтки чужих богов, но и самого пророка Мухаммеда.
Миром правит Аллах. Но если выбирать среди людей, любой мусульманин скажет: «Больше всего я люблю Пророка». Не маму и не папу, а пророка.
Эту любовь Саудиты и считают за поклонение идолу, за сотворение себе кумира. И они уже с лишком сто лет пытаются выбить эту любовь из мусульман.
Ваххабитская ненависть безгранична. Саудиты как варвары уничтожают собственные святыни. Принц Фейсал в 1928 году уничтожил могилу Евы в Джедде. В Медине они сравняли с землей кладбище, где были похоронены жены, дочери и сыновья пророка Мухаммеда. В Мекке дом жены пророка Хадиджи снесли и построили на его месте общественный туалет. За период своей власти саудовские ваххабиты уничтожили больше 300 святынь и 90% исторических мечетей. Все это — из-за их навязчивой паранойи про идолов и многобожие.
Дом Мухаммеда в Мекке чудом остался нетронутым. Но с него сняли все вывески, а на карте умудрились отметить как библиотеку, чтобы никто не знал об этом месте.
Саудовская пропаганда сделала свое дело. Даже в сети трудно найти фотографии дома.
Ну, а за ним начинаются совсем нетуристические кварталы.
Попадается на глаза местная тошниловка.
Проплывает мимо хилый базар, жмущийся на фоне гигантского небоскреба.
Вновь вырастают дешманские отели, вросшие в скалу.
Саудовская Аравия — страна фасадов, скрывающих зверскую нищету.
Вот так живут простые люди в Мекке. Среди помоев и мусора, в разваленных гнилых бараках без водопровода и удобств.
Из этих мест открывается прекрасный вид на Мекку.
Каждый день жители трущоб выходят к парапету на краю обрыва и смотрят на все это богатство не-для-них. Жители трущоб не ходят молиться в Запретную мечеть. Может быть, только по пятницам. Слишком тяжело спускаться им со своей горы, идти много километров пешком, а затем в поту подниматься на гору снова.
В трущобах есть своя маленькая, уютная мечетенька. Наверное, её не чистят с таким же усердием, как Аль-Харам, но всем и плевать: в этих домах такие условия, что все равно подхватишь заразу.
Я дожидаюсь темноты, чтобы сделать последний снимок Мекки.
Рядом со мной садятся несколько подростков с чайником и пакетом орехов. Они не сразу решаются завести разговор.
— Салам алейкум!
— Уа алейкум ассалам!
— Ммм... Арабийя? Ноу? Ана мин Сауди Арабия, – тинейджер не говорит по-английски и жестами спрашивает, откуда я.
— Русия.
Наступает тишина. Похоже, ребята хотят рассказать мне, что в России очень холодно. Они говорят что-то на арабском, но я не понимаю. Наконец, мне предлагают:
— Чай?
— О да, хабиби. Это слово я знаю. Наливай.
Парень наливает мне чаю и по одному достает из пакета орешки, все разные. Доставая каждый орешек, он говорит мне его название, думая, что таким образом обучает меня арабскому языку. Передавая орешек в руки, он произносит: «Бисмилля». И я отвечаю: «Бисмилля».
За чаем быстро наступает темнота. Я ставлю «Лейку» на парапет, навожу объектив на небоскребы и настраиваю камеру на длинную выдержку. Подростки с интересом наблюдают. Через полминуты отрабатывает затвор, и на экране появляется последний снимок из моего путешествия.
— Ну что, ребята? Ма ассалама! – прощаюсь я с ними.
— Иншалла, – отвечают мне. – Не хочешь еще чаю?
Не хочу.
Скоро ночная молитва, и я не хочу остаться здесь и провести её в местной мечети, изучая немытый пол и грязные пятки арабского пролетариата.
Это завершение, читатель. Давай, нам нужно убираться отсюда. Может быть у нас еще есть...
