Фес

На английском языке шапка феска называется как город: просто фес.

На подступах к Фесу оказываемся в современном городе, застроенном бизнес-центрами, элитными отелями и аккуратным тротуаром. А где же трущобы?

Это пример знаменитого марокканского двоеградья.

Все города в Марокко устроены по одному принципу. Для строительства бизнес-кварталов и современного жилья отводят специальную зону в 5 километрах от старой медины. Исторический же центр не трогают совсем. Его оставляют в первозданном виде со всеми базарами, запахами и трущобами.

Фес — самый яркий пример двоеградья. Деловые кварталы очень современные и европейские. Здесь полно дорогих ресторанов и офисов крупных компаний. Но стоит только доехать в историческую часть города — и начинаются библейские пейзажи.

Фес окружен холмами с какими-то древними развалинами. Сам город прячется за крепостной стеной. В дождливую погоду свет пробивается через дырку в небе и лучом светит на центральную мечеть — так задумано.

В самом городе становится ясно, почему его до сих пор не уничтожили. Во-первых, строить что-то новое в медине просто негде.

Дома в медине Феса идут настолько плотно, что в старом городе некуда сотовую вышку воткнуть, не то чтобы дом.

Во-вторых, если снести под строительство хоть один дом, то весь Фес развалится как домино. Каждый дом в медине Феса соединен со всеми другими домами балками, досками, перекладинами; приклеен клеем и пришпаклеван шпаклевкой.

Дома в Фесе держатся на таком количестве подпорок, что из них иногда вырастает целый лес, за которым света белого не видно.

По этим палкам можно пройти по крышам всего Феса и на каждый дом зайти строго один раз. Бедняга Эйлер двинулся бы умом, если бы решал задачу о домах Феса вместо задачи о мостах Кенигсберга.

Большая часть Феса, как и Марракеша, занята рынком. Правда, рынок Феса поменьше марракешского. Ларьки здесь как-то плотно теснятся в нескольких районах города, а затем редеют. Да и в целом рынок какой-то другой.

Когда я гуляю по восточным базарам, мне всегда приходит одна и та же мысль: если бы в городе появилось 5 супермаркетов, то исчезли бы 100% этих палаток и ларьков.

Восточный базар огромен и бесконечен просто потому, что у арабов нет склада. Товары в супермаркетах хранятся на складе в упакованном виде. Там они занимают иногда в 5 или в 10 раз меньше площади, чем в магазине.

На арабском рынке все товары изначально распакованы и валом, кучами лежат в магазинах, подсобках, домах местных продавцов.

У каждой палатки есть свой собственный продавец-владелец. Но столько продавцов просто не нужно. Даже в самом большом супермаркете вряд ли наберется больше 30 касс. И этот супермаркет может обслужить в десятки или сотни раз больше клиентов, чем многотысячная армия арабских мерчантов.

Однако взять и построить в Фесе супермаркет невозможно. Просто негде!

Но даже если найти решение этой задачи и обеспечить старую медину последними новинками самообслуживания, то что будут делать бесчисленные продавцы, которые лишатся работы?

Всем им придется найти другую работу.

И если бы экономика Марокко была свободной, эта работа скорее всего бы нашлась. Нашелся бы спрос на дешевые сайты из Франции или на телефонистов и техподдержку — из США. Скорее всего со временем резервная рабочая армия нашла бы новое занятие.

Но это вряд ли когда-нибудь произойдет. Жители медины разнесут в дребезги любой супермаркет, если его попытаются открыть. Но он и не появится — потому что его просто негде воткнуть, не развалив весь Фес.

Этот город не подлежит модернизации. Здесь вечно будет средневековье.

Гашиш-Плаза

Куракин врывается:

— Короче, есть сто рублей бумажкой? Я подружился с местным, обещал ему подарить русские деньги.
— Рыжий, ты где с ним подружился? Пошли вместе.

Куракин приводит нас в какой-то злачный бар на несколько этажей. Удивительно, как марокканские города меняются с приходом ночи. Оказывается, тут все завалено барами и ресторанами, но днем их не видно. Ночью загораются бесчисленные неоновые вывески и оказывается, что мусульманский город пьет и танцует.

В злачном баре заняты все места, но для нас портье находит свободный столик. Мы оказываемся на втором этаже одного из тех трухлявых зданий, что держатся на подпорках. В баре гремит музыка, и не слышно собственных слов. Накуренно.

Я понимаю, что курят здесь не сигареты, а гашиш. Трехэтажный бар прокурен наркотой насквозь, и никто даже не стесняется. Местные сразу же предлагают раскуриться и нам. Отказываемся.

— Я вот думаю, может с ними покурить?
— Нет, я пас. Мало ли, чем это закончится. Марокко кажется приветливой страной, но только днем. Ночью вылезают вурдалаки.

Куракин заказывает еще пива и картошки. В баре начинается какая-то потасовка. Лучше уходить из трехэатжной гашиш-плазы. Мы даже не знаем, какое наказание в Марокко за развлечения.

Вернемся к размышлениям об африканской экономике.

В пяти километрах от старого Феса построен новый Фес с блекджеком и шлюхами. Почему бы жителям медины не найти там работу и не уехать из старого города?

Дело в том, что все эти люди зарабатывают на туристах гораздо больше. Каждый год в Марокко приезжает 10 миллионов человек. Все они двигают в Марракеш и Фес и скупают с прилавков все подряд.

Зачем горбатить спину в офисе? Просто нужно впарить туристу феску или бусы в пять раз дороже, чем они стоят.

Самая популярная трата денег в Фесе — экскурсия на кожевенные мастерские. За неё мы заплатили 100 дирхамов. Это почти 700 рублей. В день на такие деньги даже в России можно худо-бедно прожить, а в Марокко все стоит гораздо дешевле.

И сколько таких экскурсий проводится в день? Три, пять, десять?

Наверняка в хороший день выходит десяток клиентов. Получается 7000 рублей за день. Правда, их скорее всего придется поделить с владельцем кожевни и еще с местной бандой. Ну, пару-тройку тысяч гиды в жирный день получают.

Но я бы не завидовал их работе. Кожевенные мастерские — самое вонючее место на Земле. Даже на самых сраных свалках Индии не воняет так сильно, как на кожевнях Марокко!

При этом на кожевнях кожу не сдирают и туши не потрошат. Запах стоит вовсе не от кожи.

Кожу, с благословения Аллаха заботливо содранную с коров, овец и верблюдов, привозят сюда уже готовую и очищенную. На кожевнях её только обрабатывают и слегка дочищают.

Вся обработка идет вручную. Технология не меняется уже много веков, и оборудование тоже. Кожевня сверху похожа на пчелиный улей с сотами. Только вместо ароматного меда глиняные соты заполнены вонючими смесями.

Сначала кожу прогоняют через белые соты — в них залит раствор извести и мела.

После этого кожу отправляют на покраску. На современных заводах для покраски используют аэрозоли и жидкости, полученные химическим путем, которые могут быть любого цвета. На кожевнях Феса красят только натуральными красителями. Поэтому от них так невыносимо воняет, а набор цветов ограничен.

Для каждого цвета — свой состав краски. Для получения красного цвета смешивают мак и красный перец. Чтобы получить желтый цвет — кожу замачивают в смеси шафрана, граната и цветков мимозы. Если нужен зеленый цвет — добавляют мяту. Синий получается из кристаллов индиго, из них также получают некоторые виды чернил.

А коричневый... коричневый получается из куриного помета.

Представляете, как воняет вся эта смесь? Рабочие уже привыкли, а вот туристы запросто могут блевануть посреди экскурсии.

Как бы поточнее описать эту вонь... Представьте себе сельский унитаз-очко в деревянном домике с сердечком. Который не чистили несколько лет. На жаре. Вообразите, как вы набираете воздуха в легкие, чтобы на полминуты зайти в этот туалет справить нужду и очень быстро выйти, пока вас не заклевали мухи.

Представили? А теперь представьте, что вас окунули головой в это очко да так и держат. Хочется блевать?

Вот поэтому туристам выдают пучок мяты. Его нужно плотно прижать к носу и дышать только через него. Гид называет это Gas Mask.

Сами же рабочие залезают по уши в баки с дерьмом.

Буээээ.

Уэээээ. Смотрите, там перья. Это баки с куриным пометом. Хуээээ.

Просто так зайти на кожевни нельзя. Это частная собственность. Рабочие дают себя снимать, потому что это условие владельца фабрики — туры окупаются не хуже самой кожи.

Производство кожи очень хорошо оплачивается. Не каждого пускают на кожевни — только по родству или по блату.

Правда, такая работа очень вредная. Дышать всем этим дерьмом не просто мерзко, это еще и бьет по здоровью. Интоксикация не позволяет работать подряд больше пары месяцев. Поэтому на кожевни приезжают, чтобы заработать денег и уехать домой.

Минут через десять к запаху привыкаешь. Говорят, зимой пахнет не так сильно, а вот летом в жару +40 градусов, наверное, вообще можно сдохнуть. Одежда продолжает неуловимо пахнуть еще несколько дней после экскурсии.

На покраску одной шкуры тратят около 2 недель. Потом покрашенная корова превращается в косуху или штаны для «Ночных волков». На кожевнях будущая одежда лежит в виде кучи дранины и ждут своего часа.

Кожевенными мастерскими занят целый квартал. Лучше всего залезть на соседний дом и посмотреть на них сверху. Здесь же гид предложит купить что-то готовое: кожаную куртку или джинсы. Прямо из магазина открывается прекрасный вид на производство.

Говорят, даже Луи Витон закупает кожу в Фесе.

Ночь

Фес — это город-лабиринт.

Я был во многих городах, и в меня встроен навигатор по лабиринтам. Но Фес настолько запутанный, что я потерялся в нем как ребенок.

Стоит только остановиться и открыть телефон с картой — моментально набегает толпа советчиков. Проводы туристов до отеля в Фесе отдельный вид бизнеса. Можно часами ходить по городу, не зная как выйти. Самое главное — вернуться домой до темноты.

Если Марракеш ночью светится кроваво-красным, то Фес сияет оранжево-золотым.

Некрасивые стены старых мечетей ночью преображаются. Каллиграфия из Корана начинает светиться, как будто она помазана фосфором.

В жарких странах ритм жизни сдвинут к ночи. Днем слишком жарко, поэтому люди работают с раннего утра до полудня, затем отдыхают до вечера, и продолжают дела с вечера до поздней ночи.

Поэтому ночью на улицы Феса выкатывают толпы детей. Они играют в футбол на старых улицах.

Я прохожу мимо кучки молодых арабских футболистов. Рядом стоит еще одна группа подростков, они окружили местного мужика и что-то делают с его руками. Пригляделся. Подростки перевязали ему руки ленточкой, а он пытается освободить руки. Не получается. Дети смеются, мужик начинает паниковать.

Ко мне подходит местный житель, думая, что я заблудился.

— Друг, давай провожу!
— Оставь меня в покое, — устало и резко отвечаю я.
— Слышь, ты! Подраться хочешь?

Никогда не отвечайте приставалам грубостью, даже если сильно устали — они воспримут это как агрессию и вполне могут полезть в драку.

Я отхожу подальше, торопясь устанавливаю штатив и пытаюсь сфотографировать базарную улицу, уходящую куда-то вверх.

Арабы очень любят встать за углом и лузгать семечки, пить чай или просто наблюдать за улицей. Когда идешь мимо таких одиночек — мурашки бегут по коже. Ощущение, будто это маньяк притаился за углом и ждет свою жертву. Но нет. Они просто стоят, им нечего делать.

Уже в отеле, просматривая фотографии, я замечаю призрака в левом углу кадра — и подпрыгиваю от неожиданности.