Марракеш

Поезд из Касабланки в Марракеш задерживается на полчаса. Это небольшая задержка: в Индии мог бы вообще не прийти.

Марракеш находится в четырех часах езды от Касабланки, и поезд прибывает к полуночи. На станции открыт Макдональдс, а вот все таксисты давно разъехались. Все, кроме одного. И он говорит на чистейшем английском.

Попробуем с ним справиться?

Таксист

Таксист встречает долгожданных туристов прямо на выходе из вокзала.

— Друзья, добро пожаловать в Марракеш! Куда едете? В центр? Так это вам со мной нужно, сто дирхамов!
— Сто дирхамов, а не жирно? Пятьдесят максимум.
— Хорошо, поехали.

Хороший английский и готовность торговаться — два главных признака таксиста-разводилы. Нет никаких сомнений, что сейчас нас всех попытаются кинуть. Но других такси в округе нет. Полпервого ночи. Едем.

Выдержав паузу всего в две минуты, едва отъехав от вокзала, таксист заводит шарманку, знакомую мне по Варанаси.

— Друг, какой у тебя отель?
— Да вот такой.
— Дай номер, я позвоню.
— Может быть тебе еще дать ключ от квартиры, где деньги лежат?

Любимый прием всех таксистов — позвонить в отель и отменить бронь, а туристу сказать, что отель сгорел и закрылся. После этого вас повезут в свой отель, ничуть не хуже. Только в 5 раз дороже.

— Как это не дашь? Я не знаю, куда ехать!
— Я знаю, иля'ль'Медина.
— Медина большая, куда именно? Друзья, я не поеду за пятьдесят, давай хотя бы семьдесят.
— Ах, ты не поедешь? Кыф! Мин фадлюк! Гунек, гунек, эхи!
— Успокойся, ладно, едем, не буду останавливаться.
— Стоп! Кыф! Эхи, кыф немедленно!

Таксист поворачивается ко мне и говорит что-то на арабском. Делая вид, что понимаю его, я положительно киваю.

— Дружище, я тебя уважаю. Но если ты еще раз начнешь торговаться, мы выходим и ты не получишь ни дирхама! Я нажрался ваших приколов еще в Индии.
— Все, брат, успокойся, я довезу.

Всю дорогу пришлось тщательно следить, куда вез нас таксист. Постепенно огни современного города менялись на все более мрачные облезлые хибары, пока мы не оказались в совершенно жутком месте, залитом бордовыми стенами и тусклым светом. Это была медина, старый центр Марракеша.

Таксист остановился.

— Дальше дороги нет.
— Есть. Поезжай.
— Друг, дальше я не проеду!
— А я тебе говорю, едем дальше!

Вмешивается Вимас.

— Андрей, он здесь не проедет! Оставь ты его.
— Ладно, из уважения к даме. Тебе сегодня повезло, эхи.

Я достаю 50 дирхамов без сдачи, включаю свет и по одной купюре отсчитываю таксисту, громко зачитывая номиналы: двадцать, двадцать, десять! Пятьдесят. Держи. Еще один любимый трюк таких как он — взять деньги, подменить купюру на меньшую и искреннее возмутиться: «Брат, ты ошибся! Дал пять, а не пятьсот!»

Не в этот раз, эхи.

Утро в Марракеше начинается с дивных дворцов и садов. Ночная разруха как будто бы и не существовала. Это не так. Мы еще встретимся с ней. Но пока Марракеш чист и свеж.

По пути попадаются несколько отметок на карте. Все отметки — скучные квадратные дворцы, отделанные плиткой, с витражами и одной вазой строго по центру двора. Так жили высокие чины в Марракеше. Царство симметрии и безвкусицы.

Главное место в городе — дворец Бахия — отличается от десятков таких же дворцов только размерами.

Во дворце делать нечего, только ловить симметрию и игру теней.

Толпы туристов занимают дворец с самого утра, и все они играют с цветными зайчиками от витражей.

Так выглядят все музеи Марракеша — они абсолютно одинаковые. Дом кого-то там, школа кого-то там — по структуре одинаковые: это квадратный караван-сарай, в котором сохранился дорогой интерьер. В жилых домах и на улице мало что сохранилось, а вот в музее сохранилось. Поэтому любой музей в Марракеше имеет ровно один экспонат — сам музей.

В одном музее нашлись резные окна и двери с интересными тенями. В другом висела гигантская люстра, а также проходила выставка современного искусства. Я все понял про музеи Марокко, когда напротив каждой картины увидел ценники.

В восточные страны не принято приезжать для походов по музеям и выставкам. На Востоке лучшим музеем будет сам город, а экспонатами в нем станут люди.

Жизнь Марракеша начинается на центральной площади. Днем площадь Джама-эль-Фна утилитарная и скучная. Огромное открытое пространство перегревается летом, и находиться здесь невозможно из-за жары.

Но к вечеру площадь расцветает. Каждый день на ней проходит фестиваль еды, который выманивает туристов и местных жителей со всего Марракеша.

Еду здесь готовят на углях и мангалах. Это сочные шашлыки и сосиски, кебабы и все виды мяса; а еще вся площадь заставлена палатками с соком. Вокруг бесконечных торговых рядов кружатся бесконечные толпы людей. На ночных снимках все они сливаются и оставляют за собой размытый тянущийся шлейф.

Джама-эль-Фна — это лучшее вечернее место в Марракеше. Нет ничего лучше, чем поесть свежих кебабов прямо с костра и запить холодным апельсиновым соком. Нет ничего лучше, чем смотреть на городскую суету с крыши кафе.

Есть, впрочем, одна неприятность. После карнавала возвращаться в отель приходится ночью, а вместе с туристами и шашлычниками на улицы города вылезают вурдалаки. Марракеш превращается в фильм ужасов.

Вурдалак

Таксист высадил нас в начале Медины, но он наврал о том, что дальше ехать не мог. Еще как мог, просто не хотел. Просто улицы, ставшие такими узкими, превратившись в бездорожье, заставили нас поверить ему.

Так или иначе, нам пришлось выйти посреди этих чертовых трущоб в час ночи. Вокруг высились стены жуткого кроваво-красного цвета. Их подсвечивали до оранжевого желтые, тусклые фонари. На много километров назад и вперед простиралась прямая улица, которая была похожа на туннель без крыши, то ли на реку из асфальта. Улица была зажата между двумя непрерывными стенами, и схода с нее не было: идти можно было только вперед или назад. Был еще третий вариант: свернуть в совсем страшные переулки, абсолютно без света.

Последний раз я был в таком месте в Палестине, когда бежал ночью по заброшенному рынку Хеврона. Тогда сумасшедшие дети выскакивали из-за угла с диким криком. На этот раз детей не было, но по улицам ходили нищие оборванцы, а в углах группами собирались наркоманы, вдыхавшие дым от гашиша через трубочку.

Мы дошли не останавливаясь до точки, отмеченной на карте как отель. И что дальше? Перед нами площадь. Компас ловит плохо, стрелочка крутится. Отель отмечен где-то посреди домов, в которые даже непонятно как пройти.

Секундная задержка — и вот из угла к нам приближается обкуренный гашишем наркоман в рваных штанах, сальной куртке, с немытыми волосами и недельной щетиной. Он мгновенно распознал потерявшихся туристов.

— Че, закурить есть? Отель ищешь? Давай провожу.
— Спасибо, мы сами.
— Хер ты сам его найдешь, ты здесь вообще впервые? Откуда приехал?
— Из России.

Я пытаюсь сделать вид, что сам знаю дорогу. Для этого отхожу немного назад, но стрелка компаса сразу же разворачивается в другую сторону.

— Слышь, ты долго будешь в свой телефон тыкать? Пошли провожу, давай!
— Сколько ты хочешь денег?
— Да задолбал, сколько дашь.
— Окей, веди.

Ненавижу это. Каждый раз почти доходишь до отеля и теряешься в городском лабиринте. «Сколько дашь» на их языке означает не меньше 300 дирхамов.

Наркоман живо находит дорогу к отелю. Оказывается, нужно было нырнуть в низкую арку, в которой вообще не было света — она вела в полную, кромешную тьму. Вынырнуть из арки предстояло в едва освещенные переулки шириной в полтора метра.

Я записал видео уже на следующий день, вечером, когда улицы еще были полны народа. Гашишист же вел нас по этим переулкам, когда на них не было ни души.

Наконец мы вышли к отелю. Дверь оказалась заперта, а рядом с дверью стоял, оперевшись ногой о стену, второй вурдалак. Один человек сзади, другой спереди. Казалось, что все понятно: сейчас они достанут нож и ограбят нас.

— Вот твой отель, бабки давай.
— Сначала открой.

Наркоман сплюнул и начал колотить дверным молотком и орать что-то на арабском. Через минуту матерных воплей дверь открыл хозяин отеля.

— Здравствуйте, а мы к вам, — быстро нырнули мы в отель и отошли ближе к лестнице.

Два вурдалака остались стоять на улице и начали требовать деньги с хозяина отеля. Ругань поднималась настоящая, и бандиты уже начинали ломиться внутрь. Я достал рваную бумагу в 20 дирхамов, скомкал в кулак и подошел к гашишисту.

— Держи, друг. Заработал!
— Это что? Ты офигел что ли, с тебя минимум сотка!
— Ага, обязательно! Шукран, хабиби! Иля-ль-лика!

Наркоман переменился в лице. «Иля-ль-лика-а-а?» — выдавил он со злостью таким тоном будто хотел сказать: «Вот значит как... ну мы еще с тобой увидимся!».

В этот момент перед его лицом захлопнулась дверь отеля, и впредь после 10 вечера на улицу никто выходить не рисковал.

Марракеш называют красным городом не просто так: почти все стены в медине цвета рыже-красной глины.

Медина очень неоднородная. Есть в городе места, по которым туристов гуляет больше чем местных. Есть и трущобы, перед входом на которые вас даже могут предупредить: не суйся.

Но ничего опасного и ничего интересного на этих улицах нет, по крайней мере днем. Ночью сюда лучше не соваться, а днем здесь можно найти только грязь и неуправляемые толпы народа. Трущобы Марракеша напоминают Индию, только нет коров и свалок мусора.

Марокканцы очень не любят фотографироваться. К туристам в центре давно привыкли, но жители трущоб категорически против и даже могут немного наехать. Все здесь понимают, для чего делаются эти снимки: чтобы потом показывать в своей стране чужую разруху и нищету.

Чем ближе к центру, тем опрятнее становится город.

В какой-то момент начинается рынок, и на рынке расцветает настоящая жизнь.

Рынок в основном крытый. Крыша его сделана из длинных деревянных досок, поэтому здесь прохладно и темно даже в жаркий день. Свет проникает через щели в крыше и рисует замысловатые световые полосы. В какой-нибудь Британии на входе в рынок повесили бы табличку «Эпилептикам вход воспрещен».

Здесь-то и раскрывается ближневосточная душа Марокко. Оказывается, медина — это огромный базар, лабиринт из рынка, опутавший весь город.

На базаре начинается арабский мир. Торговец светом развалился на стуле у своего ларька. Сидит, балансируя, оперевшись одной ногой на кирпич. В его лавке сотни медных ламп, которые как крыша заслоняют небо. Лампы любой формы, любого орнамента — как на рынке в персидском Исфахане.

— Фотографируй и показывай всем! — рекламирует себя торговец, — Больше, больше! Со всех сторон!

В ларьке у продавца сладостей на задней стене висят фотографии короля и президента Марокко. На левой стене висит фото священной Каабы в Мекке, на правой — ночной вид на Мечеть Пророка в Медине.

Мерчант зазывает взглядом проходящих мимо людей и на секунду поворачивает голову прямо в кадр.

Рынок Марракеша совершенно туристический, но толпы туристов не мешают — здесь слишком хорошо, чтобы обращать на них внимание.

На рынке переплетается все. Торговцы кричат что-то на арабском и на французском, зазывая покупателей. Местные курьеры привозят телегу с курами и обменивают их на лепешки: на рынке принят бартер.

По узким переулкам базара проезжают то на ослах, то на мопедах. Один мотоциклист поднимает пыль; другой сразу же врывается в лучи света и на ходу показывает жестом: не фотографируй.

Еще немного — и на том же месте появляются музыканты в синей джелалабе, замечают камеру и начинают позировать.

В медине есть места, из которых не хочется уходить. Можно найти такое место и остаться на часы, чтобы поймать лучший кадр. Мимо будет проноситься вся жизнь, вся подноготная Марракеша.

Базар — это и есть вся восточная жизнь.

Сделка

— Аргановое масло? — Насторожилась Вимас, — Да я не себе, девочки просили привезти.
— Да вон же продается, иди покупай. Только торгуйся.
— Я поэтому и не хочу покупать, потому что они все зазывают и пристают. Неужели непонятно, что так никто не купит?
— Ага, то-то они продают и не знают.

Вимас подходит к мерчанту, а тот уже готов её расцеловать. Моментально достаются с полок все самые лучшие сорта масла, духов, мазей, кремов, специй и морской рыбы. Все это оказывается у Вимас в руках, а торговец радостно объявляет цену в пять раз выше рыночной.

— Нееет, я не хочу все это брать! Уйдите, отстаньте от меня! — Бросается в истерику Вимас, и растерянный мерчант быстро забирает из её рук все, что надавал.

Я вмешиваюсь.

— Эхи, сколько за масло?
— 70 дирхамов!
— Ха-ха, ищи дурака. Давай за 10?
— Эхи, мало!
— Тогда салам алейкум! — Разворачиваюсь и собираюсь уходить.
— Стой! Двадцать и по рукам!
— Беру.

Учитесь, щеглы.

Марракеш состоит из совершенно невообразимого числа деталей.

Можно снимать облезлые стены, можно найти дорогую резную дверь.

Товары на рынке развешивают так, будто готовят их для фотографии на открытку.

Марракеш — неформальная столица Марокко. Современное название страны произошло от искаженного названия этого города, а в некоторых странах, таких как Иран, Марокко до сих пор называют Марракешем.

Марракеш — это рай для начинающего путешественника, которому уже надоела Европа, но который еще не рискует поехать на Ближний Восток.

Марракеш — это рай и для фотографа. Крутые кадры сами лезут в камеру, нужно только не стесняться редких возмущений местных жителей.

Симметрия и асимметрия. Любые виды перспективы, любые правила третей и золотого сечения.

Все оттенки красного и синего: от бордового до цвета мандарина, от синего до индиго.

Есть еще одно место в Марракеше — кожевенные мастерские. Это целые заводы, разбитые прямо во дворах.

В мастерских отделывают кожу: сдирают, очищают, обрабатывают и красят во все возможные цвета. Весь процесс идет вручную. Это одна из самых дорогих профессий в Марокко.

И, увы — самая вонючая и омерзительная. Тысячи содранных шкур сушатся на солнце и полоскаются в огромных баках со смесями, которые испускают чудовищный запах на километры вокруг мастерских.

Впрочем, не будем портить рассказ — на кожевни мы посмотрим в Фесе, где их гораздо больше.